Признав человека безумным, можно было или наказать его, или спасти

Главный герой «Горя от ума» А.С. Грибоедова был объявлен сумасшедшим за свое необычное поведение и взгляды, противоречащие устоявшейся общественной морали. Такая практика была обычной два столетия назад — об этом на лекции «Ужли с ума сошел?»: безумие в русской культуре и литературе первой половины XIX века» рассказал профессор Школы филологии ВШЭ Михаил Велижев. Лекция состоялась в Музее Булгакова в рамках проекта ВШЭ «Университет, открытый городу: лекционные четверги в музеях Москвы».

В современном обществе безумие считается болезнью, которую нужно специальным образом лечить, но еще в XX веке оно ассоциировалось также с наказанием инакомыслия безжалостной государственной машиной. Начало этой «традиции» было положено в первой половине XIX века, а история вопроса восходит к петровской эпохе, рассказал слушателям Михаил Велижев.

В 1722 году император Петр I издал указ «О свидетельствовании дураков в Сенате». Речь шла о дворянах, которые в силу умственных расстройств не могли идти на службу и заниматься науками. Их родственникам было предписано сообщать о них в Сенат и после соответствующего решения содержать их в своих имениях и поместьях. Дворянам, признанным сумасшедшими, запрещалось заводить семьи и самостоятельно распоряжаться имуществом. В 1762 году по указу императора Петра III появились «сумасшедшие дома», а в 1801 году Александр I приказал не предавать суду убийц, которых считали «поврежденными в уме». Решение о том, является ли человек сумасшедшим, принимало следствие, и только после этого дело отправляли к врачам для формального подтверждения.

В «желтых домах» лечение насилием было обычным делом — о том, что их пациентов нужно лечить, а не наказывать, заговорили лишь в середине XIX века

Историй о том, как людей в первой половине XIX века объявляли безумными, довольно много, но во всех случаях решения о том, можно ли признать человека таковым, принимались не столько медиками, сколько представителями власти. Эта практика стала общепринятой. В безумии видели не болезнь, а буйство, которое становится причиной заблуждений и страстей. Безумными считали тех, чье поведение не соответствует социальной или эмоциональной ситуации, кто нарушает общепринятые культурные нормы. Были примеры признания умалишенными за политические высказывания, за плохое обращение с крепостными, за развратное поведение и беспокойный нрав, за пьянство и буйство. Социальный статус «безумца» резко снижался, а в «желтых домах» лечение насилием было обычным делом («Схватили, в желтый дом и на цепь посадили» — слова Загорецкого о Чацком в «Горе от ума») — о том, что их пациентов нужно лечить, а не наказывать, заговорили лишь в середине XIX века.

В 1836 году умалишенным был объявлен Петр Яковлевич Чаадаев, опубликовавший в журнале «Телескоп» знаменитое первое «Философическое письмо» с негативными оценками прошлого и будущего России, с критикой православной религии. Начальник Третьего отделения граф Бенкендорф докладывал Николаю I, что такой текст не мог написать человек в здравом рассудке, и император назвал первое «Философическое письмо» «смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного». В течение года Чаадаев находился под медицинским наблюдением, после чего император постановил с такого-то дня прекратить считать его умалишенным, и Чаадаев официально стал нормальным человеком.

Преступление и сумасшествие находились в одном семантическом поле

Наказание Чаадаева для той эпохи было привычным и характерным, а участие Николая I в этой истории не было нарушением формальных процедур — Россия в XIX веке управлялась не только на основании законов, но и через прямые именные императорские указы. Николай I и многие его современники считали, что безумие предполагает сомнение в существующем порядке, в том числе в существовании Бога, божественного мироустройства, а значит и в государственном строе России. Николай I был убежден, что он помазанник Божий, и то, что он остался в живых после восстания декабристов — «негодяев и сумасшедших», — лишний раз убедило его в этом. Преступление и сумасшествие находились в одном семантическом поле.

Инициатором признания Чаадаева сумасшедшим был Бенкендорф, и есть разные объяснения, почему он выбрал именно такой путь. Решение шло вразрез с практикой борьбы с инакомыслием — ведь были все основания для уголовного дела. Издатель «Телескопа» Надеждин за публикацию первого «Философического письма» был сослан в Усть-Сысольск (Сыктывкар), цензор — востоковед, ректор Московского университета Болдырев отстранен от службы без права на пенсию. Возможно, Бенкендорф хотел осмеять и унизить Чаадаева, показать обществу, что так будет со всеми, высказывающими крамольные идеи. Но есть и другая версия: объявив Чаадаева сумасшедшим, Бенкедорф хотел спасти его от уголовного преследования, тем более что министр народного просвещения Уваров требовал для него наказания как для бунтовщика, связывая публикацию в «Телескопе» с восстанием декабристов.

Таким образом, признав человека безумным, в первой половине XIX века можно было как наказать его, так и спасти. Объяснение этого парадокса в том, что безумие было слабо регламентировано законодательством — если на него «нет ни суда, ни закона», поступать с безумным можно было произвольно. Длительная практика вынесения вердиктов о сумасшествии утверждала власти в мысли о том, что именно государственные институты, а не медицина вправе принимать решения о судьбе людей — как действительно больных, так и тех, кого выгодно признать таковыми. «Когда-нибудь сойдешь ты с ума, говорят мне иногда, когда я рассказываю свои гипотезы или мечты свои, — писал Константин Аксаков в 1837 году. — А я возражаю на эти слова: еще вопрос, кто сумасшедший, — мы или те, кого мы считаем сумасшедшими. В суждениях ума все зависит от точки зрения».