«Я был одним из немногих в группе, кто задавал вопросы»

Жак-Франсуа Тисс

Фото: Арина Ворвуль

Бельгийский экономист Жак-Франсуа Тисс возглавляет Лабораторию теории рынков и пространственной экономики НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге. В интервью новостной службе ВШЭ он рассказал, за что любит Питер, чем ему интересна Россия, а также о том, как разочарование в марксистских идеях привело его к изучению монополистической конкуренции в рыночной экономике.

Музыка и математика

Я не ходил в начальную школу, зато серьезно учился играть на фортепьяно (мой отец был дирижером в оркестре). В 12 лет отец все же отправил меня в техникум, ожидая, что учеба в нем не сильно отвлечет меня от занятий музыкой. Это было не самое счастливое время для меня, так как я не очень люблю работать руками и никогда не отличался особыми талантами в обращении с механизмами и станками. Однако мне очень нравились математика и история. В техникуме было еще несколько таких ребят, мы учились в одном классе, и у нас были потрясающие учителя. Особенно сильно на меня повлиял учитель математики.

После окончания техникума я решил, что не собираюсь становиться музыкантом, а хочу продолжать учебу в университете. Но, так как я закончил техникум, а не обычную школу, для поступления в университет мне нужно было сдать много экзаменов: геометрию, алгебру, тригонометрию, аналитическую геометрию, французский, английский, фламандский, историю и географию. В итоге я все-таки поступил на математический факультет в университет Льежа.

Счастливые случайные встречи

В университете я учился неплохо, был в числе девятнадцати студентов, кто успешно добрался до окончания бакалавриата (в начале нас было 151 человек).

Как и многие студенты, в 1960-е я увлекался марксизмом. Мне не хотелось заниматься чистой математикой (я не считал себя достаточно талантливым математиком для этого), меня привлекала прикладная наука. Но «чистые» математики (а других тогда я не знал) несколько предвзято относятся к «прикладным», поэтому мне не у кого было спросить совета, какое направление выбрать. Я пытался сам разобраться, присматривался к другим факультетам. Когда я случайно услышал где-то слово «эконометрика», я подумал, что математика и экономика вместе могут представлять интерес для изучения. Я нашел в расписании университета Льежа занятия по эконометрике, вошел в аудиторию и случайно прервал объяснение молодого преподавателя, профессора Лангаскенса. Мне очень повезло тогда, что он разрешил мне остаться.

Я прочитал Солженицына, что несколько погасило мой марксистский запал

Я стал ассистентом профессора Лангаскенса, который поддержал мою идею писать PhD диссертацию по экономике. Но для этого мне нужно было иметь (бакалаврский) диплом по экономике, который пришлось получить ускоренными темпами (за два года вместо четырех).

Во время учебы на экономическом факультете, я дополнительно посещал лекции по общей теории равновесия профессора Жака Дреза в университете Лувена. Его занятия перевернули мое сознание, они отличались от всего, что я до этого слышал. Каждую неделю мы получали список литературы, которую должны были прочесть и приготовить вопросы. Я читал все, что предлагал профессор Дрез, у меня постоянно возникали вопросы. На самом деле, я был одним из немногих в группе, кто задавал вопросы. Поэтому однажды профессор поинтересовался, кто я. Когда он узнал, что я математик, то предложил мне писать диссертацию по общей теории равновесия. Но мой научный руководитель профессор Лагаскенс считал, что это слишком математическая тема. Его самого больше занимали прикладные аспекты исследований, чем теоретические, ему было интереснее узнать, как что-то можно изменить. Меня же интересовало, почему что-то происходит и какие выводы можно из этого сделать.

Однажды я случайно наткнулся на книгу одного французского профессора, который сделал прекрасное обобщение идей нескольких немецких экономистов, занимающихся пространственной экономикой. Но тогда никто из моего окружения не проявлял к этой тематике особого интереса.

От марксизма к рыночной конкуренции

В 1975 году я защитил диссертацию. Тогда я все еще был левым по своим убеждениям, так что диссертация была скорее о планировании, чем о рыночных механизмах и конкуренции. К моменту получения докторской степени у меня уже вышло три или четыре публикации, что для Бельгии было много. Так как в университете не было специалистов по моей теме, на защиту специально пригласили трех иностранных профессоров: из Канады, Голландии и Франции.

В этом же году у нас с супругой родился первый ребенок, а через месяц мне предложили место доцента на инженерном факультете Католического университета Лувена, где было небольшое отделение, занимающееся городским планированием. Я преподавал экономику студентам — будущим инженерам и архитекторам, а это довольно непростое дело. Через шесть лет я получил должность доцента. Именно в этот период я отошел от идей планирования в экономике и переключился на рыночную экономику. Думаю, на это повлияли две вещи: во-первых, я открыл для себя теорию игр, а, во-вторых, я прочитал Солженицына, что несколько погасило мой марксистский запал. Такая переоценка ценностей произошла не только со мной, она коснулась многих представителей моего поколения. Многие из нас, математических экономистов, начинали с увлечения марксизмом и плановой экономикой, но достаточно быстро поняли, что на практике все намного сложнее.

В 2011 году начался новый (российский) период моей жизни, связанный с Лабораторией теории рынков и пространственной экономики ВШЭ

В итоге я начал заниматься теорией отраслевых рынков, исследованием поведения фирм на рынке, городов и развития регионов. Эти темы стали набирать популярность, появилась возможность публиковать статьи в ведущих журналах.

Я много путешествовал, посещал университеты в США, Канаде, Франции, Израиле. Мне несколько раз предлагали должность профессора в американских университетах. Это было весьма заманчиво. Но я был единственным ребенком в семье, пережившей две мировые войны и Великую депрессию. Я не мог переехать на другой континент. Я поехал в Париж - родной город моей матери, знакомый мне с детства. С 1989 по 1996 год я преподавал в университете Париж I — Сорбонна. Одновременно с 1992 года я возглавлял исследовательский центр Национальной школы мостов и дорог (École nationale des ponts et chaussées).

«Discrete Choice Theory of Product Differentiation»

Вместе с друзьями Симоном Андерсоном и Андре де Пальма я начал работать над книгой о механизмах принятия решений людьми при выборе товаров Она действительно захватила меня. Я штудировал различную психологическую литературу, благо, должность профессора-исследователя оставляла для этого достаточно времени. Все, что мне казалось интересным, я ксерокопировал, в основном это были статьи из журналов «Journal of Mathematical Psychology» и «Psychological Review». Мои знания по математике позволили мне разобраться со статьями в первом журнале, и благодаря этому я стал понимать, о чем идет речь во втором — чисто психологическом.

Можно сражаться за каждый старинный дом, запретить строительство любого нового жилья, как это делают, например, власти Парижа и Петербурга, а можно учитывать экономические закономерности — город должен развиваться

Итогом всей этой работы стала совместная публикация книги «Discrete Choice Theory of Product Differentiation» в 1992 году в издательстве MIT Press. Пожалуй, это самое большое мое достижение, то, чем я действительно горжусь. Книга до сих пор пользуется спросом, в год покупают около сотни экземпляров. В ней мы использовали некоторые психологические модели, описывающие механизмы потребительского выбора, а также модели из теории игр, также описывающие поведение покупателей, и сделали попытку проследить взаимоотношения этих сфер.

В 1996 году я вернулся в Бельгию, а именно в Центр по исследованию операций и эконометрике (Center for Operations Research and Econometrics, CORE) университета Лувена. В 2011 году начался новый (российский) период моей жизни, связанный с Лабораторией теории рынков и пространственной экономики ВШЭ.

Россия и Вышка

Впервые в Россию меня пригласил предыдущий ректор РЭШ  прочитать курс по пространственной экономике в 2009 году. Мы с женой провели месяц в Москве. Не могу сказать, что это мой любимый город, а вот Петербург, куда мы съездили на выходные, очаровал меня. Я был впечатлен архитектурой, атмосферой, музыкой этого города.

Когда я приехал в Россию в следующий раз, я познакомился с Сергеем Коковиным из Новосибирска. Оказалось, что у нас много общих научных интересов, в частности, пространственная экономика и монополистическая конкуренция. Я пригласил Сергея и его коллегу Евгения Желободько приехать в Бельгию в Центр исследования операций и эконометрики (CORE). У нас началась совместная работа, появились первые результаты, и вскоре возникла идея подать заявку на грант российского Министерства образования и науки.

В российском академическом сообществе, как, в принципе, и во многих европейских (в отличие от американского) часто судят не идеи, а людей. В итоге человек, боясь услышать что-то негативное о себе, предпочитает не озвучивать свои идеи

Я подумал, что это интересная возможность. Россия — страна, к которой моя семья давно испытывала определенный интерес. Отец — из-за музыки, я — из-за политики. Теперь у меня был шанс лучше понять эту страну, ее историю и литературу.

В итоге мы получили грант, и в результате была создана Лаборатория теории рынков и пространственной экономики НИУ ВШЭ.

Проекты лаборатории

Исследования в лаборатории идут в нескольких направлениях. Во-первых, исследование рынков с монополистической конкуренцией и ее приложений к пространственной, региональной и международной экономике. Во-вторых, это проекты, посвященные выявлению роли городов в современной экономике. Мы пытаемся понять причины эффективности крупных городов, их роль в возникновении и распространении инноваций, рассчитываем модели развития крупных российских мегаполисов. Вопросов больше, чем ответов. Москва и Петербург — мегаполисы? Похожи ли они на Нью-Йорк, Токио, Лондон?

Например, одна из актуальных проблем для многих американских городов связана со строительством больших торговых центров не в центре города, где очень дорогая земля, а на окраине. В результате в выходные за покупками люди едут за город, а в центре жизнь замирает — там становится меньше кафе, ресторанов, кинотеатров. А в Риме, Париже или Барселоне, наоборот, в центре города в вечернее время жизнь бурлит. Вопрос, о котором стоит задуматься и российским градостроителям: как скажется на этой жизни строительство крупных торговых центров на окраинах, не разрушит ли это жизнь центра города?

На мой взгляд, здесь важно найти баланс между двумя задачами. С одной стороны, важно сохранить центр города живым, как место, где люди отдыхают, встречаются, общаются, с другой стороны — торговые центры, построенные за городом, действительно выгодны (для арендаторов там меньше аренда, для покупателей ниже цены).

Одна из ключевых проблем, которую необходимо решить для того, чтобы в России появилась нормальная туристическая инфраструктура — это российский потребитель

Еще один важный вопрос — как развивать деловую активность в городе и одновременно сохранять его историческое наследие (последнее особенно актуально для Санкт-Петербурга). Можно сражаться за каждый старинный дом, запретить строительство любого нового жилья, как это делают, например, власти Парижа и Петербурга, а можно учитывать экономические закономерности — город должен развиваться. А для этого нужно рационально использовать имеющиеся пространства. Только очень богатые страны могут позволить себе сохранять все старые здания. Подавляющее большинство стран должны искать компромиссы.

В этом смысле мне импонирует пример лондонцев, которые смогли создать в городе бизнес район, на мой взгляд, достаточно сбалансированно вписанный в общую картину города. У государства должна быть четкая и последовательная политика на этот счет.

Проблемы академической среды

Почему университеты в России не взаимодействуют друг с другом, как в США или других странах? Почему в Бостоне различные университеты устраивают совместные семинары, работают вместе, а в Петербурге нет? На мой взгляд, одна из причин этого в том, что университетская система в России по-прежнему весьма иерархична и не очень дружелюбна к новым идеям. Если вы хотите, чтобы ученые и преподаватели хорошо работали, они должны чувствовать себя уверенно, и не бояться говорить о своих идеях вслух, даже если они еще не знают, хорошие это идеи или не очень. Проблема в том, что в российском академическом сообществе, как, в принципе, и во многих европейских (в отличие от американского) часто судят не идеи, а людей. В итоге человек, боясь услышать что-то негативное о себе, предпочитает не озвучивать свои идеи.

Туризм в России: перспективы и недостатки

Одна из ключевых проблем, которую необходимо решить для того, чтобы в России появилась нормальная туристическая инфраструктура — это российский потребитель. Он должен стать более требовательным. Если вам не нравится еда, вы не должны молчать и платить, вы должны спокойно отстаивать свои права. Изменения начнутся только тогда, когда изменится сам потребитель и начнет менять плохие привычки продавцов.

Конечно, отсутствующие или плохие дороги и поезда — это еще одна большая проблема. Сравнительно недалеко от Санкт-Петербурга расположены два прекрасных русских города — Псков и Великий Новгород. Это самобытные, совсем не похожие на Питер города, с иной архитектурой, с древней историей. Но для иностранца самостоятельное путешествие в любой из них представляет собой серьезный вызов, нечто экстремальное, начиная от покупки билета, заканчивая дорожным сервисом и поиском нужной информации на английском языке. Это очень неэффективно.

Каковы наши приоритеты?

Почему-то многие люди считают себя экспертами в экономике. Хотя на самом деле большинство людей не понимает базовых принципов, на которых держится экономика, и не испытывает интереса к их изучению.

У каждого есть свое мнение, но никто не хочет толком разобраться, что за механизмы лежат в основе деятельности экономических агентов. Например, все согласны, что надо развивать образование, все твердят, что знания — это очень важно, так же, как музыка, театр и прочее. Но они забывают о том, что знания — это еще и важный производственный фактор, значимый для экономического роста, в который надо вкладываться. И, возможно, ради этого придется чем-то жертвовать.

Людмила Мезенцева, новостная служба ВШЭ