Школы и вузы: экстренные вызовы

19 мая в Высшей школе экономики прошло очередное совместное заседание двух экспертных групп по обновлению Стратегии-2020 – № 7 «Рынок труда, образование, миграционная политика» и № 8 «Новая школа». С докладами выступили их руководители — ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов и научный руководитель Института развития образования (ИРО) НИУ ВШЭ Исак Фрумин.

Смысл совместного заседания Ярослав Кузьминов объяснил так: прежде чем каждая экспертная группа представит свои предложения, необходимо установить связь между секторами, ситуацию в которых они обсуждают. Между общим и профессиональным образованием, рынком труда и инвестиционным климатом существуют точки пересечения, поэтому требуется совместное обсуждение, каким должен быть их вклад в ВВП. Основной вопрос, который обсуждался на заседании — во что же обойдется качественное образование для России, надо ли вкладывать в эту сферу больше и почему.

Глобальные и национальные

Исак Фрумин

В своем выступлении Исак Фрумин подчеркнул, что доля расходы на образование в России — 5,5% ВВП — вполне вписывается в общемировой тренд (в Турции, например — менее 3%, а в Исландии — более 8%). При этом в 2006-м году расходы на одного школьника в России составляли 3,4 тысячи долларов, а в наиболее богатых странах они превышали 7 тысяч долларов.

Исак Фрумин рассказал о вызовах, которые стоят перед российской школой — глобальных и национальных.

В числе глобальных вызовов — кризис традиционной модели детства, потеря школой «монополии» на образование, развитие новых форм социализации — Интернета и так называемых «детских индустрий» (услуг репетиторов, гувернанток и прочего), повышение роли технологической грамотности, появление в школах детей, плохо говорящих по-русски. Вместе с тем российская система образования находится сейчас не в большем кризисе, чем любая из систем развитых стран. По некоторым направлениям работа по-прежнему ведется успешно: «не только в Москве, но даже в Урюпинске можно найти, где поучиться, и наши образовательные стандарты — одни из лучших».

Среди национальных вызовов обращает на себя внимание, прежде всего, ситуация с дошкольными учреждениями. В последние годы она несколько улучшилась: в 2008-м места в детских садах удалось найти для 60% детей (в 2009-м — 59,2%). Но даже такая доля охвата — это все еще уровень развивающихся стран. При этом Россия — одна из немногих стран с недифференцированной оплатой за содержание ребенка в дошкольных учреждениях и очень дорогими услугами.

Известная проблема, неоднократно обсуждавшаяся на заседании экспертной группы «Новая школа» — низкие результаты наших детей в международных сравнительных исследованиях качества образования. Несмотря на то, что «по PISA (международная программа оценки знаний старшеклассников) мы чуть выше среднего тренда», почти треть подростков в России не способна понять смысл прочитанного, и с 2000-го года их доля остается неизменной. От финских и гонконгских сверстников по уровню измеряемых компетенций они отстают в 10 раз: научившись решать задачки по физике, в реальной жизни дети теряются.

 

Для России характерно сильное ухудшение здоровья детей за годы обучения в школе, и отчасти это может быть связано с их высокой нагрузкой. По сравнению с развитыми странами российский семиклассник, например, учится дольше: 34 часа в неделю (в Финляндии — 33, в Японии — 29, в США — 28, 5, во Франции — 27).

Еще один национальный вызов — неравномерные доходы школ. Фактически в России сейчас три системы школьного образования с разными нормативами финансирования в расчете на одного учащегося: гимназии и спецшколы, массовые школы со слабыми кадрами и условиями, «стигматизированные» школы для трудного контингента. «В «депрессивных» районах подушевое финансирование в 2-3 раза меньше, чем где-нибудь на Остоженке или на Большой Никитской», — отметил Исак Фрумин.

 

Ресурсы и стратегии

Каковы же ресурсы и возможности для решения всех этих проблем?

Во-первых, временной ресурс. Учебный год в РФ почти на месяц короче, чем в других странах. В итоге суммарное число учебных часов в России почти на 3000 меньше, чем в странах ОЭСР (8570 против 11410). В Испании, например, летние месяцы тратятся на поддержку детей с трудностями в обучении. Получается, что продолжительность обучения в России низкая. В большинстве стран дети идут в школу с 5-6 лет, а там, где они начинают учиться с семи, этому предшествует развитая система предшкольной подготовки. «Я был неправ, когда выступал против 12-летнего школьного образования», – заявил Исак Фрумин.

Во-вторых, семейный ресурс. Известно, что дети из семей с высоким уровнем образования родителей обычно учатся лучше. Российские результаты PIRLS (тест для выпускников начальной школы) — самые высокие в мире, потому что дети приходят в школу, уже умея читать. Надо развивать систему дополнительных образовательных услуг для семей, а также другие внешкольные формы обучения: дополнительное образование, «детские индустрии», Интернет.

По мнению Исака Фрумина, для дальнейшего развития общего образования возможны три стратегии.

Первая — спокойное завершение объявленных реформ («Наша новая школа») и обеспечение необходимых для этого ресурсов.

Вторая — умеренное продолжение реформ и их ресурсное подкрепление. Это расширение вариативности дошкольного образования, реформа педагогического образования, информатизация, новый стандарт и профильная старшая школа, выход на «эффективный» контракт с педагогами и т.д. (в отличие от «квази-эффективного» при первой стратегии, когда подразумевается обеспечение лояльности преподавателя за счет зарплаты, хотя выполнять работу качественно этот преподаватель неспособен).

Третья стратегия — трансформация системы с упором на альтернативные формы образования и социализации. Она включает поддержку семейных форм образования и воспитания (особенно в раннем детстве), открытого образования (включая дополнительное), «детских индустрий», программу по «вытягиванию» сегментов системы, переход от контроля к оценке качества образования и другое.

Собрать «калашников» из «лего»

Евгений Ясин

«При проведении реформ мы равняемся на развитые страны. Но культура российских школьников иная. Какие изменения здесь потребуются, и возможны ли они сегодня?» – задал вопрос научный руководитель НИУ ВШЭ Евгений Ясин. По словам Исака Фрумина, такая ситуация действительно имеет место: «мы привезем лего, а из него соберут автомат Калашникова». Именно поэтому к изменению содержания образования при переходе на новые образовательные стандарты следует относиться с осторожностью. Прежде чем внедрять новые идеи повсеместно, необходимо преодолеть культурное сопротивление на каком-то небольшом участке.

 

Не стоит гнаться и за увеличением количества реформ. Сегодня директору школы приходится думать не только о переходе на стандарты второго поколения, но и об организационно-экономических изменениях, о реализации 83-го закона. По мнению Исака Фрумина, с этим законом тоже все непросто: директора колледжей, переходящих в статус автономного учреждения, делают все, чтобы ничего не менялось. Отсюда вывод: либо нужно переучивать управленцев, причем каждого по отдельности, либо отказаться от реформы совсем.

В ходе дискуссии по докладу Ярослав Кузьминов отметил усталость общества от реформ в образовании: «Организация — это не чистое поле, на котором постоянно можно что-то стирать и писать заново, это живые люди». Что-то изменить можно лишь в новых организациях, с новым коллективом — и вкладывать в это более эффективно, чем пытаться реформировать существующие школы. И для того, чтобы эти новые коллективы смогли работать, школе нужно дать больше свободы: необходимо сокращать объем формальной отчетности.

По поводу изменений в содержании образования ректор ВШЭ заметил, что те 60% старшеклассников, которые сегодня в школу не ходят, охотно будут посещать иностранный язык, экономику и право. Поэтому откладывать введение экономики и права на 10 лет (именно столько времени отводится на повсеместное введение стандартов старшей школы) только потому, что их будут плохо преподавать, нельзя.

Участниками дискуссии был затронут вопрос о том, как современная школа работает с детьми мигрантов. «Как планируется интегрировать их в российское общество?» — поинтересовался научный сотрудник Исследовательского центра по изучению инфраструктурных отраслей (SIRC) Московской школы управления «Сколково» Алексей Гусев. Сейчас в Москве, отметил Исак Фрумин, уже не один десяток школ, где для более 35% учеников русский язык — неродной. Такие школы превращаются в «гетто» — родители детей, говорящих по-русски, переводят их в другие образовательные учреждения. Ярослав Кузьминов указал, что для решения этой проблемы нужны административные меры: «детей, которые с трудом говорят по-русски, в школе должно быть не более 15%».

 

Две модели, один контракт

Ярослав Кузьминов

Ухудшение позиций педагога на рынке труда также относится к числу глобальных вызовов, и это особенно заметно на примере России. Каким должен быть эффективный контракт — такой, который будет одинаково приемлем и для педагога, и для бюджета? Эту проблему рассмотрел в своем докладе Ярослав Кузьминов. Основной вопрос, который задавали исследователи НИУ ВШЭ в ходе Мониторинга экономики образования: сколько надо платить учителю, чтобы он оставался работать с детьми? И какой должна быть зарплата, чтобы привлечь в школы новых хороших специалистов? Средняя зарплата учителей, опрошенных в ходе мониторинга, — около 20 тысяч рублей, а зарплата, при которой учитель согласился бы стать клерком в офисе — чуть больше 37 тысяч. Две трети опрошенных педагогов на это готовы — «преданности» профессии уже почти не наблюдается.

Ситуация в высшем образовании еще более «одиозная»: было бы странно ожидать «инновационного вклада» от преподавателей высшей школы при нынешнем уровне финансирования. По итогам проекта по изучению академических контрактов НИУ ВШЭ и Всемирного банка, заработок российских профессоров отстает даже от их коллег в Казахстане. Не говоря уже, например, о Канаде, где он составляет до 90 тысяч долларов в год (в России — меньше 12 тысяч). Только треть профессоров в РФ занимается наукой, основная часть заработка — преподавание и административная работа, часто в нескольких вузах.

В 2009 году средняя зарплата преподавателя вуза была чуть более 15 тысяч рублей, с дополнительной занятостью чуть более 21 тысячи — почти как у учителя, «такого нет ни в одной стране», подчеркнул докладчик. Зарплата, при которой вузовские преподаватели отказались бы подрабатывать где-то еще, — около 50 тысяч рублей. Минимальная зарплата, при которой они готовы сменить работу, в 2007 году составляла 57 тысяч, в 2009-м увеличилась до 72 (готовы уйти на такие оклады около половины преподавателей).

Размер эффективного контракта можно было бы определить двумя способами. В первой модели — при соотношении заработков научно-педагогических работников и средней зарплаты в экономике на уровне США и Германии — школьным педагогам надо было бы увеличить средний оклад на 35%, вузовским — почти вдвое. Во второй модели — для обеспечения их заработками на таком уровне, чтобы можно было отказаться от дополнительной занятости, размер контракта должен быть увеличен почти вдвое в обоих случаях. «Между этими двумя моделями надо найти «золотую середину», — считает ректор ВШЭ.

По первой модели расходы на образование к 2020 году должны будут возрасти на 0,6% ВВП, по второй — на 1,2%. В исследовательских проектах в ведущих вузах должно участвовать не менее 15-30% научно-педагогических работников, на 1 рубль заработка за счет преподавания должен выделяться 1 рубль доходов от участия в НИР и НИОКР. Надо развивать и вузовскую инфраструктуру, если Россия хочет иметь конкурентоспособное высшее образование, — например, строить новые общежития. Наконец, нужна программа развития для слабых образовательных учреждений.

Предварительная оценка необходимого увеличения бюджетных расходов производилась только по общему и высшему образованию. На уровнях начального и среднего профессионального образования, по мнению экспертов, достаточно денег, просто расходовать их надо более эффективно: таким профессиям, как «секретарь-машинист», учить за полгода, а не за три.

Через какое время достаточное финансирование позволит выйти на нужный уровень? За половину 10-летнего срока это должно осуществиться — иначе ничего и не стоит затевать, считает ректор ВШЭ. Вузы, в частности, могут доплачивать преподавателям за результаты их научного труда, а также по итогам голосования студентов — как это делается в Высшей школе экономики. Таким путем можно будет запустить механизмы внутреннего обновления образовательных учреждений и привлечь в школы и университеты новых специалистов.

 

Мария Салтыкова, специально для новостной службы НИУ ВШЭ

Фото Никиты Бензорука