Рынок без труда

10 марта на открытом заседании экспертной группы «Рынок труда, профессиональное образование, миграционная политика» в рамках корректировки «Стратегии-2020» обсуждалось состояние и перспективы развития российского рынка труда.

В роли основного докладчика на заседании выступил заместитель министра здравоохранения и социального развития РФ Максим Топилин, констатировавший, что «очень немаленькая часть министерств и ведомств» в принципе не желает думать о том, что будет происходить на рынке труда в тех сферах, за развитие которых они отвечают. «Это то, с чем мы сейчас постоянно сталкиваемся», — посетовал заместитель министра, добавив, что у вице-премьера Александра Жукова, проводившего накануне совещание по разработке баланса трудовых ресурсов, такая позиция министерств «вызвала полное недоумение».

В то же время Минздравсоцразвития считает содействие занятости населения одной из основных своих функций. Более того, как подчеркнул Максим Топилин, министерство в этом направлении последовательно «расширяло зону своего влияния», в том числе с помощью различных антикризисных программ. Их целесообразность подвергалась критике со стороны значительной части экспертного сообщества, но Максим Топилин отметил, что Минздравсоцразвития как социальное министерство не могло действовать иначе: ключевой задачей было «не выпустить из-под контроля ситуацию в отдельных регионах, а такой риск был». Серьезных социальных взрывов благодаря осуществлению этих программ удалось избежать, но время, выигранное до очередного кризиса, необходимо использовать для разработки уже новой политики в сфере труда, полагает заместитель министра.

Максим Топилин

Одна из мер такой политики должна касаться проблемы неформальной занятости, реального понимания и оценки которой на официальном уровне пока не существует. Ясно только, что неформальная занятость увеличивается год от года и будет продолжать расти. «Безучастно на этот процесс государство смотреть не может», так как прибывающая масса «серых» работников, не включенных в систему социального страхования, ляжет дополнительным грузом на пенсионные фонды. А бросить этих людей на произвол судьбы государство не рискнет «по политическим мотивам». В министерстве, по словам Максима Топилина, понимают, что необходимо стимулировать переход «серых» работников в легальный сектор, но добиться этого можно будет, только если система страховых взносов станет «простой и понятной» для самого работника.

Увеличение неформальной занятости происходит на фоне сокращения трудоспособного населения — считается, что только в ближайшие десять лет его численность снизится на 7-8 миллионов человек. Усложняет проблему сохранение большого количества неэффективных трудовых мест, а также низкий уровень заработанной платы, особенно в государственном секторе. «Государство само, будучи работодателем, создает условия, не привлекательные для квалифицированных кадров, — признал Максим Топилин. — Условия, при которых у людей искажаются мотивы получения некоторых специальностей». Следствием этого становится, например, «непопулярность» педагогических и инженерных профессий и рост желающих сделать чиновничью карьеру.

О необходимости комплексного подхода к развитию рынка труда говорил на совещании ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов. Он отметил, что в тесной связи с количеством и структурой занятых находятся такие факторы, как производительность труда и общий культурно-технический уровень производства, миграционная политика государства, размер налоговой базы, проблемы моногородов, ситуация в сфере профессионального образования. Вместе с тем, единой государственной политики по этим направлениям не ведется, что «очень опасно для нашей страны».

Ярослав Кузьминов

Неэффективной занятостью, по мнению Ярослава Кузьминова, охвачен бюджетный сектор, заработанная плата в котором фактически выполняет функцию социального пособия, гарантирующего, что люди будут просто числиться на рабочем месте. В то же время в бюджетном секторе выстроилась система дополнительных отношений: низкие зарплаты компенсируются «частными доплатами» со стороны граждан, обращающихся за государственными услугами. Немногим лучше ситуация и в коммерческом секторе, где работодатели под давлением государства, не готового к динамике на рынке труда, вынуждены сохранять значительное количество неэффективных трудовых мест.

«Тронуть то плохое равновесие, которое установилось на российском рынке труда, очень боязно, — заметил Ярослав Кузьминов. — Но не трогать его означает обрекать себя на то, что у нас две трети работников будут получать деньги не за полезные товары и услуги, которые они создают, а потому что они являются гражданами и их надо кормить. То есть у нас система социальных обязательств государства хоть и тонкая, но растянута до такой степени, что включает в себя значительную часть работающего населения. Это серьезнейшая проблема, которую нужно решить в течение ближайших пяти лет, в противном случае государство не сможет финансировать эти обязательства иным путем, кроме инфляционного».

Начальник управления статистики труда, науки, образования и культуры Федеральной службы государственной статистики Зинаида Рыжикова представила на совещании последние данные по российскому рынку труда. Они свидетельствуют о том, что, несмотря на преодоление кризиса, показатели занятости и безработицы не вернулись к уровням самого благоприятного в социально-экономическом отношении 2007 года. Средняя численность безработных за 2010 год составила 5,6 миллиона человек (7,5 процентов от трудоспособного населения). Средняя численность занятых (в официальную статистику не вошли трудовые мигранты, работающие в России временно и зачастую нелегально, но были включены военнослужащие и женщины, находящиеся в отпуске по уходу за ребенком) приблизилась к 70 миллионам человек. 18 процентов занятых приходится на неформальный сектор, однако по методологии Росстата в эту категорию попадают и те, кто легально трудится у работодателей, не являющихся юридическими лицами. Этот сектор оказался наиболее пострадавшим во время кризиса.

Зинаида Рыжикова

В составе занятого населения 11 процентов составляет молодежь в возрасте до 25 лет, но эта же группа является главным «поставщиком» безработных. Четверть всех российских безработных вообще не имеет предыдущего опыта работы, а средний специальный стаж, то есть непрерывный срок работы по текущему месту работы, составляет 8,5 лет. Профессиональный уровень занятых формально является очень высоким: 56 процентов занятого населения имеет высшее или средне-специальное образование.

Региональная карта занятости и безработицы остается привычной: самыми благополучными в этом отношении остаются Москва и Санкт-Петербург и в целом Центральный и Северо-Западный федеральные округа, а самыми депрессивными — Северо-Кавказский федеральный округ и, в частности, Чечня, Дагестан, Ингушетия, а также Калмыкия. С 2007 года серьезно увеличились масштабы трудовой миграции между регионами. В декабре 2010 года больше двух миллионов человек выезжало на работу за пределы своего субъекта федерации, наиболее велико число таких занятых в строительстве и торговле. А вот в коммунальной сфере их, по данным официальной статистики, всего около пятидесяти тысяч — большинство рабочих мест здесь заполняется нелегальными иммигрантами. Кстати, специальное обследование трудовых мигрантов Росстат планирует провести только в 2014 году.

Зато уже сейчас данные Росстата подтверждают опасный тренд, о котором говорили Максим Топилин и Ярослав Кузьминов: численность незарегистрированных занятых за десять лет увеличилась с 5,5 до 13 миллионов человек и продолжает неуклонно расти.

Особенностями российской модели рынка труда являются нестандартные механизмы адаптации к падению производства, полагает заместитель директора Центра трудовых исследований ВШЭ Ростислав Капелюшников. «Большинство этих механизмов, которые широко использовались и продолжают использоваться в России, носят неформальный или полуформальный характер, то есть действуют либо поверх, либо вопреки существующим формальным правилам игры, — сказал он. — Это и задержки заработанной платы, и конвертные выплаты, и переводы на неполное рабочее время, и вынужденные отпуска, и нерегистрируемая занятость и занятость в домашних хозяйствах населения».

Именно эти механизмы, в особенности эластичность рабочего времени и гибкость заработанной платы, не позволили сбыться апокалиптическим прогнозам о взрыве безработицы как в начале 1990-х годов, так и во время последнего кризиса. Пик безработицы (13,2 процента от трудоспособного населения) пришелся на кризис 1998 года, а сейчас уровень занятости в России существенно выше, чем в других странах бывшего социалистического лагеря, и несколько выше, чем в среднем по странам Организации экономического сотрудничества и развития.

Ростислав Капелюшников

Во время последнего кризиса численность занятых сокращалась не за счет увольнений, а за счет «замораживания» набора новых сотрудников. «Российские предприятия страшно боятся и всеми силами избегают массовых увольнений», — считает Ростислав Капелюшников. Более того, в 2009 году стоимость рабочей силы для предприятий вообще подорожала — в условиях низкой инфляции и государственного контроля за своевременностью выплаты зарплат работодатели не смогли использовать заработанную плату в качестве инструмента регуляции занятости так же свободно, как в 1990-е годы.

По мнению Ростислава Капелюшникова, экономические издержки сложившейся в России модели рынка труда высоки и выражаются в низкой производительности труда, большом количестве неэффективных рабочих мест и отсутствии стимулов для инвестиций в новые рабочие места. Но ее социальные издержки низки, что в принципе устраивает государство. Подтверждением этому стал ответ Максима Топилина на слова Ростислава Капелюшникова о том, что нынешний кризис не способствовал реструктуризации рынка труда, его «очищению» от неэффективной рабочей силы. «Да не могли мы допустить никакой реорганизации занятости во время обвала 2008 года, просто не могли, — объяснил заместитель министра. — Поставьте себя на наше место, и тогда давайте сядем и поговорим: надо было реструктурировать или не надо, нужно отменить антикризисные программы или нет. Но мы отменили их в том виде, в каком они осуществлялись прежде. В этом году нет ни одной программы поддержки заработанной платы в отраслях, где есть неполная занятость. А ведь эта программа стоила процентов восемьдесят от всех расходов. Сейчас мы основной акцент делаем на поддержание самозанятости, а это мера для безработных».

В своих прогнозах относительно будущей структуры рынка труда Ростислав Капелюшников был пессимистичен. По его оценке, уровень безработицы составит 6-7 процентов, что можно считать «условным естественным уровнем безработицы в России». Рынок труда ждет «обвал предложения рабочей силы», который не удастся компенсировать за счет молодежи, поскольку она «продолжит с активной силой идти в вузы, а не работать». Повышение пенсионного возраста, которое Ростислав Капелюшников поддерживает, прибавит не более одного миллиона занятых, так как «падение экономической активности населения начинается у нас еще до достижения пенсионного возраста».

Ростиславу Капелюшникову также кажется вероятным «тренд на усиление трудового законодательства или принуждения к его соблюдению», что только ускорит рост неформального сектора. Два из трех занятых к середине века будут людьми с высшим образованием и высокими запросами к качеству работы и уровню заработанной платы. Рынок труда может стать жестко сегментированным по уровню доходов и социальных гарантий, а перемещение из одного сегмента в другой будет затруднено из-за высоких барьеров на вход в них.

Более оптимистичным оказался заключительный комментарий Ярослава Кузьминова: «Сам Ростислав Исаакович сказал, что в девяностые годы все ожидали одной тенденции, а она не состоялась. Я думаю, что и в этом случае, перефразируя Хармса, «жизнь победит смерть неизвестным нам способом». Но поскольку мы с вами эксперты, мы вряд ли можем этим удовлетвориться, и некоторую попытку оценить сценарии возможного выхода я бы все-таки сделал». По мнению ректора ВШЭ, нереалистичными являются сценарии перехода на жесткие контракты, резкого сокращения неэффективной занятости, в том числе в бюджетном секторе, возрождения традиционных институтов рынка труда (в частности, профсоюзов). Реализация соответствующей политики невозможна по известным социальным и политическим причинам.

«Какие выходы мне кажутся реалистичными? Это миграционный выход. Это эволюция неформального сектора — «черного ящика», про который мы пока мало что понимаем. Кроме того, экономика неизбежно ответит на избыточное предложение рабочей силы с высшим образованием. У нас слишком много людей, которые имеют титул «высшее образование», но не располагают адекватными ему компетенциями. Наконец, еще один выход — это мягкое сокращение избыточной занятости по мере реформирования бюджетного сектора и постепенного ослабления политического давления со стороны региональных властей на работодателей. Я перечислил далеко не полный список мер, но это то, от чего мы уже сейчас в своей работе можем оттолкнуться», — резюмировал Ярослав Кузьминов.

Олег Серегин, Новостная служба портала ВШЭ

Фото Никиты Бензорука

_________________________________________

На эту тему в СМИ:

Вредный труд // Ведомости № 42, 11 марта 2011